Год багульника. Весенняя луна - Страница 16

Сигарт покорно кивнул, хотя как раз понял-то он мало. Он уставился в зеркало, всеми силами пытаясь представить себе хрупкую фигуру Моав в коричневом костюмчике. Неожиданно осколок в его руках словно вырос, тусклое стекло заполнило собой всю стену хижины, черные разводы винными пятнами расплылись по его поверхности. Наконец, Сигарт смог разобрать в зеркале находящиеся рядом с ним предметы. Вот только его отражение почему-то исчезло, да и старика тоже не было…

— Ну как, что видать? — участливо спросил ведун.

— Да что — хибару твою видать!

— А ты откуда хотел идти, с перевала? Давай, открывай дверь и топай, куда тебе надо.

Хэур поднял на него глаза — никак издевается! Но лицо ведуна было на этот раз совершенно серьезным. Сигарт опять послушно впился взглядом в зеркало. Сначала ничего не происходило — Сигарт хотел было снова возмутиться, как в какой-то момент ему почудилось, что комната и ее отражение вдруг поменялись местами — он уже не мог точно сказать, где именно находится. Вроде бы и здесь, а вроде бы одновременно и там, в комнате за зеркалом… Он еще пристальнее уставился в зеркало. Постепенно картинка в нем становилась все более реальной — казалось, стоит протянуть руку, и он сможет потрогать отраженные предметы. В конце концов, видение стало настолько осязаемым, что он не удержался и, потянувшись вперед, осторожно коснулся края стола. Тот был таким, как и положено быть столу — твердым и шершавым. В следующий миг Сигарт с испугом отдернул руку — только что в ней было зеркало, а теперь оно исчезло! Он встал со стула и осмотрелся — вроде все точно так же, как и наяву, даже качалка на месте, только ведуна нет… Хэур вспомнил, зачем пришел — ему надо было найти Моав. Памятуя наставления старика, он еще раз воспроизвел в воображении образ эльфы — перед ним постепенно всплыли синие глаза, прямые волосы, все ее тонкое тело. Странное чувство наполнило Сигарта — он понял, что точно знает, куда идти! Ноги будто сами зашагали к выходу, перенесли его через порог, на улицу…

Ни мгновения не сомневаясь, он быстрым ходом двинулся в сторону пустынного кладбища. За кладбищем начиналось поле, над ним ярко белела половинка растущей луны. Сигарт быстро пересек поле и вошел в лес. Он двигался без тропы, словно по наитию. По его подсчетам, он плутал по лесу около часа. Время от времени ему попадались поляны, залитые тусклым лунным светом, но он не останавливался: что-то подсказывало ему — надо идти дальше, и он шел, ускоряя шаг. Вдруг в просвете ветвей что-то сверкнуло, показалась поляна, лунный колодец, а через мгновенье Сигарт увидел ее. Моав прямо в одежде лежала на мелководье в лунном свете, ее тело билось в мучительных судорогах. Время от времени она пыталась подняться, но, обессиленная, снова падала в воду. Слипшиеся белые волосы закрывали искаженное болью лицо.

Сигарт остолбенел. До него доносился плеск воды, стоны, срывающиеся на хрип и судорожные рыдания. Из-под одежды эльфы струились полоски крови, окрашивая воду алыми разводами. Она лепетала что-то на эллари, протягивала руки к холодной луне, как будто прося помощи, но в следующее мгновение таинственная боль снова валила ее в озеро. Силы покидали эльфу. Наконец, она уже не смогла даже подняться — лежа в серебристой воде колодца, только тихо стонала и вздрагивала всем телом, как раненый зверь.

Сигарт не мог отвести глаз от ужасной сцены. Значит, вот что такое «взять на сердце»! Вот почему Моав говорила, что даже смерть лучше этих мук. Неужели это из-за одного легкомысленного поступка?! Он проклинал себя, он готов был сделать все что угодно, только бы она не страдала. Он бросился к ней в жгучем стремлении помочь, но эльфа стала резко отдаляться от него. Чья-то рука словно волокла Сигарта назад сквозь лес с огромной скоростью. Промелькнули деревья, поле, пролетело мимо кладбище, хлопнула дверь…

Тяжело дыша, он рухнул на стул — в руках у него было зажато зеркало. Дикими глазами он смотрел на его поверхность, но в ней отражалось лишь его, полное ужаса, лицо. За его плечом стоял ведун.

— Ну как, все видел? — спросил он.

Сигарт рывком поднялся, сунул стекло в руки старику; его собственные руки при этом дрожали крупной дрожью.

— Мне надо бежать! — задыхаясь, сказал он.

— Вот уж что верно, то верно…

Хэур сделал порывистый шаг к двери, и вдруг спохватился.

— Мне нечем тебя отблагодарить…

Старик махнул рукой — Сигарту показалось, что он чем-то взволнован.

— Да беги уже, беги… Совсем девочку заморил, изверг! И не жалко тебе, а? Дите ведь еще.

У хэура душа так и ушла в пятки. Не говоря ни слова, он выскочил из хижины, обернулся рысью и огромными прыжками что есть духу помчался в сторону леса.

Когда он достиг поляны, луна клонилась к горизонту. В ее неверном свете он увидел колодец и темную фигуру в нем. Он быстро принял обычное обличье; выхватив Моав из воды, он стал прижимать ее к себе, осыпая поцелуями ее мокрое лицо, волосы. Он не знал, что сделать, чтобы прекратить ее муки. На мгновение ему показалось, что она не дышит — слезы отчаянья подступили ему к горлу. Это он убил маленькую нежную эльфу, которая пела прекрасные песни! Сам того не заметив, смял хрупкий цветок, раскрывшийся перед ним! Вдруг ресницы Моав вздрогнули, она судорожно вдохнула и, застонав, открыла глаза, посмотрела на хэура. Ее взгляд был измученным и тусклым, как у больного, страдающего смертельной болезнью.

— Это ты… — прошептала она, не то удивляясь, не то умоляя о чем-то.

Два коротких слова, они обрушились на Сигарта, как снежная лавина, как что-то огромное, необоримое и непостижимое. Ему показалось, его сердце вот-вот разорвется от парализующего ужаса. Охваченный нахлынувшими чувствами, он схватил эльфу и накрепко прижал к своей груди, словно спасая от кого-то.