Год багульника. Весенняя луна - Страница 36

К вечеру у Моав началась горячка. Перекатывая по подушке голову с растрепавшимися, мокрыми от пота волосами, она в бреду звала Сигарта, говорила что-то на эллари, твердила незнакомые имена. Казалось, ее разум блуждает где-то далеко, за пределами видимого мира, и лишь тонкая нить все еще связывает его с истерзанным телом.

К утру эльфа успокоилась — только продолжала дышать часто и неглубоко. За ночь она осунулась, и без того острые скулы на бледном лице стали более явными. Сигарт молча сидел у ее кровати — он сделал все, что мог, и теперь был настолько обессилен, что с трудом мог подняться на ноги. Даже думать, и то было тяжело — едва возникнув, мысли тут же рассыпались от усталости и тревоги. Время от времени в его памяти всплывала ужасная сцена в лесу, куцыми обрывками мелькали вопросы. Почему Моав просила убить ее?! Неужели она была так уверена в том, что ее раны неизлечимы? Странно, но раньше она намного больше верила в свою удачу — когда везла его, умирающего, к лунному источнику, и даже когда чуть не умерла в Имране… Откуда же взялась эта обреченность? И эта странная перемена — только что просила смерти, а в следующий миг вдруг стала умолять спасти ее… Сигарт устало потер пальцами покрасневшие глаза. Бедная девочка. Наверное, это все их вечные ссоры — они вконец расшатали ей нервы. Надо было ему быть с ней помягче…

В этот момент Моав тихо застонала, Сигарт вздрогнул, подался к ней, заглянул в похудевшее личико.

— Все будет хорошо, — тихо сказала за его спиной Хега, спокойная и невозмутимая, как всегда. — Ее душа вернулась, теперь осталось зарубцевать раны.

Сигарт вспомнил, как он лечил маленькую эльфу в Имране, когда она в одиночку вышла навстречу бушующему урагану: теперь ему казалось странным и диким, что тогда ему было почти все равно, выживет ли она… Что, если бы она умерла?! Он бы никогда не узнал, как свежи ее прохладные бледные губы, как нежны ее объятья! Никогда бы больше не услышал ее голоса! — одна мысль об этом заставила хэура похолодеть. Его размышления прервала сама Моав: снова застонав, она вдруг приоткрыла щелочки глаз, облизала сухие желтые губы и попросила пить… Сигарту показалось, это был самый счастливый момент в его жизни.

***

То ли благодаря заботам Хранительницы, то ли с помощью хэурских заклятий, Моав удивительно быстро шла на поправку. А может, просто ее молодое тело на поверку оказалось куда более крепким, чем на вид. Во время этого выздоровления Сигарт почти постоянно был рядом с ней — он приходил в ее комнату с самого утра и с небольшими перерывами проводил здесь почти целый день.

Однажды утром эльфа, как обычно, завтракала. Она полулежала на подушке, белый бинт скрывал худенькое плечо, гладкие волосы были аккуратно расчесаны, синие глаза смотрели почти весело, как это обычно бывает, когда выздоравливает тяжелораненый. Внезапно она оживилась и привстала, на губах затеплилась радостная улыбка. Через миг в комнату вошел Сигарт. На нем снова была походная одежда, за плечом — сумка. Лицо Моав стало испуганным, хэур же, наоборот, широко улыбнулся.

— Ну, как поживает наша больная?

— С каждым днем все лучше…

Ее лицо все еще выглядело изможденным, а кожа отливала желтизной, но это был уже тусклый отблеск жизни, а не холодные краски смерти. Хэур снова не смог сдержать улыбки.

— Ты так храбро сражалась с этим сулунгом — я просто горжусь тобой!.. — начал он, однако, взглянув на Моав, умолк: лицо эльфы выражало уже совершенно явную тревогу.

Пришлось говорить напрямик. Взъерошив волосы, Сигарт протянул:

— Слушай, мне тут одна идея пришла в голову: чего зря терять время — в ближайшие несколько дней ты ведь все равно не сможешь никуда идти. Вот я и подумал — не сбегать ли мне к Синв-Ирилю, пока ты будешь поправляться…

К его изумлению, при этих словах Моав болезненно вздрогнула, упала на подушку и резко отвернулась к стенке. Такой реакции Сигарт не ожидал; крайне озадаченный, он сел на кровать и взял худенькую ладошку эльфы. Тонкие пальчики вцепились в его руку, словно пытаясь удержать. Его осенила догадка.

— Ты не думай, — поспешно заверил он, — я не собираюсь бросать тебя здесь, воспользовавшись твоей беспомощностью Просто, так мы сможем сэкономить время, а я, наконец, сделаю то, что должен. Тем более что тут до Озера совсем недалеко: пяти дней не пройдет, как я вернусь — она нога здесь, другая там… Ну а твои друзья немного подождут — ты ведь все равно еще слаба, чтобы идти. Ну, что думаешь?..

Моав медленно повернула к нему голову — такого несчастного взгляда Сигарт не видел никогда в жизни. Не говоря ни слова, она бросилась ему на шею и крепко-крепко прижалась к нему, заставив всерьез испугаться.

— Да ты чего?! — удивился он. — Я вернусь, обещаю тебе. Вот увидишь!

Он не знал, что еще сказать. Несколько мгновений оба молчали. Сигарт ласково гладил эльфу по белым волосам. Наконец, до него донесся тихий сдавленный голос:

— Ты, правда, вернешься?..

— Ну, конечно! Не бойся ничего, Кузнечик!

Он еще несколько раз провел ладонью по ее голове.

— Так мы договорились? Пять дней…

Моав чуть заметно кивнула; Сигарту показалось, что она стала еще бледнее, чем когда он вошел.

— Ну, вот и отлично! — с нарочитой бодростью ответил он. — Тогда я выдвигаюсь немедленно — раньше уйду, раньше вернусь. Прощаться не будем — мы ведь скоро увидимся…

С этими словами он осторожно взял эльфу за плечи и попытался уложить ее обратно в постель, но она снова вцепилась в его рукав. Огромные синие глаза бегали в безумном отчаянии, по обвивающему плечо бинту начало расплываться пятно крови.